Лед. Чистильщик - Страница 62

Рывком поднявшись на ноги, я вновь выстрелил и выщелкнул опустевший магазин. Выродок рванул вперед, и пистолет выплюнул ему в морду последнюю, восьмую пулю.

Просчитался, гаденыш!

Но и я отчасти тоже…

Оборотня спасла невероятная реакция. Подобно капли ртути перевертыш стремительно перетек в сторону, и вместо раззявленной пасти пуля в серебряной оболочке угодила в правое плечо.

Подранок инстинктивно отшатнулся; я воткнул в рукоять запасной магазин, снял пистолет с затворной задержки и принялся уже без всякой спешки выгадывать момент для выстрела наверняка.

Вроде не проблема – оборотня корежило, он на моих глазах оборачивался человеком, но даже так удержать его на мушке достаточно долго никак не получалось.

Я пальнул раз, другой, промахнулся, отступил, и тут лодыжку будто железный обруч стиснул. Лишь на миг опустил взгляд – да это одурманенный снотворным «мальчик» отличился! – и тут же рядом оказался мощного сложения голый мужик. Регбистским наскоком он сшиб меня с ног, удар спиной о землю вмиг выбил из легких весь воздух, а вылетевший из руки пистолет стальной рыбиной плюхнулся в воду.

Ребра обожгла острая боль, навалившийся сверху выродок замахнулся, но кулак угодил в лоб, не причинив особого вреда. В ответ я вцепился в его раненое плечо, и подранок скрипнул зубами от боли.

Вцепившись в запястье, он высвободил мой большой палец из обильно кровоточащего пулевого отверстия и заставил переваливаться набок, уходя от борцовского захвата. Не вышло: перевертыш сумел провести удушающий прием и стиснул мою шею в сгибе локтя. Несколько судорожных ударов локтем в область печени ни к чему не привели; нажим всё усиливался и усиливался, и вскоре от нехватки кислорода потемнело в глазах.

Не пытаясь больше высвободиться, я нашарил прицепленный на ремень чехол, выдернул из него нож с посеребренным клинком и… и едва не разжал пальцы, когда на миг почудилось, будто в руке зажата не обрезиненная рукоять, а нестерпимо-холодный камень.

Уже ничего толком не соображая, ударил за себя, метя оборотню в шею, и резкий замах исчерпал остаток сил. Застившая глаза тьма сменилась невыносимо-яркой вспышкой, а потом сознание просто провалилось в бездонную пропасть забытья.

Очнулся из-за холода. Заледенела шея, затылок, макушка. Машинально провел ладонью – кровь. Холодная, темная, густая… чужая.

Скинув с себя уже остывшую руку оборотня, я кое-как выбрался из-под его туши и охнул, когда неловкое движение серыми точками рассыпалось в глазах.

Всего корежит, шея едва ворочается. Нехорошо, совсем нехорошо.

Подтянув валявшийся в траве обрез, я зарядил его и поспешил вколоть себе лошадиную дозу обезболивающего.

Дождался, когда хоть немного прояснится в голове, перевалил голого мужика на спину и озадаченно присвистнул. Горло мертвеца рассекал глубокий прорез, по краям окруженный мертвенно-белой кожей. Удар оказался столь силен, что клинок рассек гортань и достал до позвоночника, поэтому смерть наступила практически мгновенно.

Как мне удалось его так приложить, решительно не понимаю. Очень уж лихо горло вскрыто. Раз – и мертвешенек.

Вспомнился навеянный удушьем бред о темно-синем с зелеными узорами клинке, но я сразу выбросил его из головы. Не было ничего такого, потому как ничего такого быть не могло.

Последний раз глянув на мертвеца – ну ты здоров, мужик! – я поднял отлетевший в траву нож, убедился, что на посеребренном клинке не осталось ни капли крови, и сунул его в чехол. После перебрался к усыпленному оборотню и не без труда защелкнул на его толстенных запястьях наручники. С лодыжками же и вовсе ничего не вышло.

Если раньше срока очухается, устроит мне веселую жизнь.

И что делать?

Оттянув веко страшенной зверюги, я посветил фонариком сначала в один глаз, затем в другой, но закатившиеся зрачки на яркий луч никак не отреагировали.

Замечательно, конечно, но чем раньше его в город вытащу, тем лучше. Только для начала пистолет отыскать надо. Если и его потеряю, точно все мозги со своей отчетностью вынесут. Да и не дело это, оружием разбрасываться.

Я отошел к протоке, смыл с себя чужую кровь и прошелся вдоль заросшего высокой травой берега, высматривая ПМ. К счастью, вскоре луч фонаря высветил торчавшую из ила рукоять и, дождавшись, когда из пистолета вытечет вся вода, я снял его с боевого взвода и убрал в кобуру. Вернулся к сопевшему в две дырочки оборотню и задумчиво уставился на его здоровенную тушу.

Надорвусь ведь в одиночку.

И за Виталием не сходить – а вдруг этот очнется и ноги сделает? К дереву пристегивать бесполезно: перегрызет ствол влегкую: вон зубищи какие! Аж во рту не помещаются.

Ладно, глаза боятся, руки делают. Эй, дубинушка, ухнем…

Как тащил эту зверюгу до тоннеля, лучше даже не вспоминать; чуть не надсадился. Дальше дело пошло проще. Пусть и приходилось удерживать морду оборотня над водой, зато сам он скользил по илу, да и закон Архимеда на помощь пришел. К тому же мало-помалу началась обратная трансформация – мускулы пленника сдувались, хрящи хрустели, возвращаясь на свои исконные места, а вес ощутимо снизился.

Ближе к границе судороги окончательно стихли, и перевертыш превратился в худощавого паренька лет восемнадцати – двадцати. Кому расскажи, что он пару минут назад под полтора центнера весил, – не поверят. Ну да мне доказательства собирать и не придется. И судьей и прокурором в одном лице выступлю. И даже адвокатом недолго побуду.

Вывалившись в коллектор, я вместе с пленником плюхнулся в грязную воду и крикнул: